Жили-были дед и баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита и недовернешься - бита. А родная дочь что ни сделает - за все гладят по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе не угодишь - все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится - не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить. - Вези, вези ее, старик, - говорит мужу, - куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз. Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь: - Садись, мила дочь, в сани. Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал. Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит - невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает: - Тепло ли тебе, девица? Она чуть дух переводит: - Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Она чуть дух переводит: - Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка? Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит: - Ой, тепло, голубчик Морозушко! Тут Морозко сжалился над девицей; окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами. А мачеха по ней поминки справляет, печет блины и кричит мужу: - Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить! Поехал старик в лес, доезжает до того места, - под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте-серебре, а около - короб с богатыми подарками. Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой. А дома старуха печет блины, а собачка под столом: - Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха бросит ей блин: - Не так тявкаешь! Говори: "Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут..." Собака съест блин и опять: - Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха блины ей кидала и била ее, собачка - все свое... Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица - в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Старуха глянула - и руки врозь... - Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес на то же место... Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал. Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает: - Тепло ли тебе, девица? А она ему: - Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко... Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? - Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко... Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? - Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко! Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела. Чуть свет старуха посылает мужа: - Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре... Старик уехал. А собачка под столом: - Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут. Старуха кинула ей пирог: - Не так тявкаешь! Скажи: "Старухину дочь в злате-серебре везут..." А собачка - все свое: - Тяв, тяв! Старухиной дочери в мешке косточки везут... Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
